№14 (52) от 28 декабря 2022 г.
О Болховском доме-интернате «Орловская среда» не писала давно – пожалуй, с тех самых пор, как оттуда уволился прежний директор Владимир Авилов. Напомним, именно этот руководитель «прославил» интернат на всю страну, когда сначала в интернете, а затем и на центральных телеканалах показали жуткие кадры, снятые в коридоре социального заведения, где был запечатлен беспомощный парализованный старик, брошенный прямо на полу. Видео выложил в сеть постоялец интерната Владимир Рублев, который «воевал» с директором Авиловым не один год из-за плохих условий содержания в интернате стариков и инвалидов. Теперь их война окончена: Авилов, как уже говорилось, больше не директор, а Рублев скончался этим летом. Однако мир в «богадельне», как называл интернат Владимир Рублев, так и не наступил. Теперь новое руководство «воюет» уже не с постояльцами, а с сотрудниками, которые не хотят мириться со здешними порядками, потому что считают их неправильными и несправедливыми.
«Тотальную чистку надо проводить»
О том, что сегодня происходит в Болховском доме-интернате для престарелых и инвалидов, «Орловской среде-плюс» рассказали его сотрудницы: одна – уже бывшая старшая медсестра Елена Володина, вторая – медицинский дезинфектор Елена Иванян. Последняя трудится в доме-интернате почти 30 лет и серьезно опасается, что в скором времени ее, так же, как ранее Елену Володину, уволят. За правду.
Дело в том, что в прошлом году в интернате произошло серьезное ЧП: со счетов некоторых постояльцев были сняты деньги (крупные суммы) по доверенностям, выписанным на то время и.о. директора Ольгой Свириной на соцработника Р-ву. Причем снимали средства со счетов проживающих так называемой первой группы – лежачих инвалидов. Елена Иванян, узнав об этом, написала обращение в Генпрокуратуру и попросила разобраться, поскольку доказательств у нее не было. Когда разобрались, было возбуждено уголовное дело, состоялся суд. Виновными объявили двух санитарок, которые заявили, что это они получили снятые Р-вой со счетов деньги.
При этом, как рассказывает Елена Иванян, прежде чем обратиться в прокуратуру, она предупредила об этом нового директора Кучебо, только что заступившего на должность. Однако никаких действий с его стороны не последовало. Зато после ее обращения и начала прокурорской проверки начались «репрессии» против самой Иванян. К тому же она на общем собрании открыто, во всеуслышание заявила, кого считает настоящими ворами. По ее мнению, именно за это она теперь и расплачивается.
– Каждую минуту я должна расписывать, что я делаю, – рассказала Елена Иванян. – Я работаю 29 лет. Когда только пришла, здесь все было во вшах и тараканах, я все вывела. А сейчас прошу закупить дезсредства, мне директор говорит: больше чем на 100 тысяч закупать не будем. Когда я объясняю, что так нельзя, что мы не имеем права без них работать, слышу в ответ: ну тогда закроем эту богадельню.
– Когда нам представляли директора на общем собрании, я спросила, будет ли покончено с практикой поборов с проживающих, когда у них перестанут отбирать пенсии? И сначала он даже хотел уволить Свирину… А потом у них установились хорошие, близкие отношения. Они собираются в кабинете, пьют чаек, едят роллы, ведут беседы… Она сейчас его заместитель по досуговой работе, но она лезет во все дела. Чувствует себя хозяйкой, командует.
Когда она была и. о., в интернате утилизировали практически весь металл: на металлолом сдали старую «Волгу», стиральные машины, новые трубы – увезли целый камаз. При этом из бухгалтерии просочилась информация, что в кассу за эту груду металла поступило всего 10 тысяч рублей…
Когда новый директор пришел на должность, кредиторская задолженность учреждения составляла чуть более 3 миллионов рублей. Аудиторская проверка, чтобы выяснить, как образовались долги, новым директором не проводилась.
– Ремонта у нас никакого, – рассказывает Елена Иванян, – сыплется штукатурка со стен, линолеум весь порванный, заштопан 333 раза, страшные обшарпанные стены и все остальное. В медкомнату зайти страшно – латка на латке, пятнадцатилетние обои.
– У нас торгует самогоном соцработник Р., приносит в трехлитровых банках, закатанных железными крышками. Приносила, передавала покойному ныне инвалиду П-ву, а тот продавал дедам. Я сказала директору, тогда они стали ему давать ключи от соцкабинета, он туда носил…
Р. поручила проживающему С. получать пенсию за дедушку К-на, а у того выраженная деменция, болезнь Паркинсона. Он отдает эту пенсию ей, часть денег себе оставляет, а деду, может, когда купит покурить, один раз маленький кусок колбасы купил. Дедушку жалко до слез. Сейчас заведены новые уголовные дела: некоторые санитарки умудрились получить банковские карты на проживающих и снимали с них деньги. Вообще, они считают, что имеют полное право брать деньги с проживающих, говорят, что это за уход. Хотя за уход им платят зарплаты. И с ними надо проводить очень серьезную работу. Или выгонять сразу, набирать новых и вести новую политику. Тотальную чистку надо проводить, – считает Елена Иванян.
Однако руководство интерната, по всей видимости, имеет другое мнение – и чистка проводится в отношении старейших сотрудников, которые, по словам Елены Иванян, много видели и много знают.
Одной из таких стала старшая медсестра Елена Володина, которую в начале декабря уволили по статье – якобы за неоднократное неисполнение трудовых обязанностей. Сама же Елена считает, что настоящие причины увольнения лежат совсем в другой плоскости.
За что платить?
Вот что рассказала нам Елена Володина, бывшая старшая медсестра Болховского дома-интерната, о порядках в этом «богоугодном» заведении.
– Директор вообще не контролирует никакие процессы. За всем следят, как он выражается, его пажи, свита – два зама, по досуговой работе и по общим вопросам. Они занимаются всем, готовят докладные, служебные записки, а он только все подписывает.
Питание ужасное. Я две недели жила в интернате на карантине (в связи с пандемией коронавируса), с 24 января по 6 февраля. Нас кормили рисом серо-коричневого цвета. Утром каша, которую есть нельзя – только в отходы. В обед – суп рисовый, назывался рассольник. Помните, был клей канцелярский серый? Вот такой был бульон, тянулся, как кисель. Ни укропчика, ни петрушки – ну пусть, но лук с морковкой можно было пережарить? Если это был плов, то – кусок глины, склеенный перекрученным мясом. Проживающие были возмущены. А мы готовили себе сами.
Задолженность дома-интерната растет – и растет с большой силой. При Свириной было три миллиона, сейчас почти в два раза больше. Они ее не погашают.
Проживающих заставляют подписывать немыслимые договоры на большие суммы (на оказание платных социальных услуг. – Прим. ред.). Кто не подписывает – выселяют (в менее комфортные помещения. – Прим. ред.)… А за какие услуги платить? Питание никакое. Одежды, обуви – никакой вообще нет. Как было раньше (Елена работала в интернате с середины 90-х до 2008 года, затем, после долгого перерыва, вновь вернулась сюда, уже в 2021-м. – Прим. ред.)? Допустим, поступил проживающий. Если он поступил со своими вещами, мы их пересматривали, прожаривали через дезкамеру, они складывались и хранились на складе. И ему выдавались постельное белье, носки, трусы, тапки, трикотажные штаны, футболка, свитер – вплоть до спортивных костюмов. Это в летний период. Осенью выдавалась куртка плюс ботинки, шапка, утепленный свитер. В зимнее время – зимние ботинки, зимняя шапка, зимняя куртка. Это все было положено проживающим. А сейчас… Я вышла на работу после больничного 6 декабря, мне рассказывают: проживающего в выходной день экстренно собирали в больницу – у него повысился уровень сахара. Носки худые, штаны худые, трусов вообще нет. И чтобы его собрать, нет вообще ничего – ни маленьких размеров, ни больших. И на складе нет. И директор не закупает, говорит – нет денег, все деньги ушли на питание. А питание никакое – все уходит в отходы. А с людей берут деньги. А если не подписал договор… 1 ноября меня вызвали два зама – Подольский и Свирина – и сказали, что четверо проживающих отказались от договоров услуг и написали заявление на получение 100 процентов пенсии (потому что на самом деле не за что платить). И что этих четверых (персональные данные имеются в распоряжении редакции. – Прим. ред.) надо собрать и переселить в 11-ю комнату из более благоустроенных комнат. 11-я комната у нас – это комната позора, как вытрезвитель. Там живут не самые благополучные люди, я бы сказала. Хотя и не сказала бы, что плохие. В результате один из проживающих сдался и все же подписал договор 1 декабря. Он пошел к директору и спросил: если я переподпишу договор, вы мне разрешите жить одному в комнате? Директор сказал, что разрешит. И действительно, ему выделили другую комнату, поставили мягкую кровать, шифоньер, телевизор, разрешили пользоваться компьютером…
Лечением у нас занимается фельдшер К. Вспомню опять же, как было раньше. У нас были врач и фельдшер. Врач потом уволился, остался фельдшер. Он был один на два корпуса. И успевал делать все. Утром – обходы лежачих и маломобильных больных, он их обходил и делал назначения. После обеда – обход остальных. Осмотры, назначения, направления в больницы были постоянно. Если он не справлялся с чем-то, ему помогали все медики. Сейчас же, когда я снова пришла работать в интернат в октябре 2021 года, я была в шоке. Естественно, я первым делом пошла делать обход. Проживающие стали меня спрашивать: «Ты доктор? А у меня вот это, а у меня – вот это… Я стала обращаться к фельдшеру. Спросила, почему она не проводит обходы. А она ответила, что это не мое дело, и чтобы я не лезла туда, куда меня не просят.
Индивидуальные программы реабилитации (ИПР) не пересматривались годами. У нас есть проживающий, не знаю, жив он сейчас или нет, его отправили в больницу с инсультом… он без ног. Ноги отрезаны на уровне ягодиц. Ему по ИПР положены непромокаемые пеленки. Эта ИПР у него – с 2010 года. И ему по-хорошему нужны памперсы. Но они ему не положены. Поэтому, чтобы ему надеть памперсы, их берут у другого человека. То есть у того, кому они положены. А двум людям, как выяснилось, вообще фельдшер забыла памперсы заказать перед наступлением нового года. Но они же ими пользуются! И, конечно, кладовщица жалуется, что памперсов не хватает. И санитарки жалуются, что не хватает. То есть их у кого-то берут, кого-то обделяют. Я стала разбираться, позвонила в страховую компанию, а мне отвечают: только что звонили из вашего дома-интерната, включили в заявку памперсы для одного человека. А для второго – не включили!
Группы инвалидности не меняются. Если, допустим, дедушке или бабушке по состоянию здоровья положена первая группа, то фельдшер просто этим не занимается. У проживающего К., ветерана Афганистана, было такое заболевание, что он мог сидеть только согнувшись. Однажды он попросил меня найти председателя местной ветеранской организации, чтобы тот помог оформить ему группу инвалидности. И я его нашла и попросила пообщаться с этим ветераном. И фельдшера буквально заставили поменять ему группу со второй на первую. Сейчас у него первая группа пожизненно. Понимаете, какое отношение?
Если я начинала что-то говорить, мне отвечали – не лезь! За что я, в общем-то, и пострадала, меня уволили. Конечно, мне подвели статьи и приказы, докладными меня замучили, но на самом деле – за мой язык, за мою правоту, за то, что я говорила правду, я и пострадала.
Будете воевать – уволим по статье
Действительно, с определенного момента на старшую медсестру Елену Володину посыпались дисциплинарные взыскания. Первым было замечание – якобы за нарушение правил внутреннего распорядка. Старшей медсестре вменили в вину то, что в вечернее время двое проживающих в состоянии алкогольного опьянения устроили поножовщину. Директор в докладной начальнику департамента соцзащиты Гаврилиной сообщил, что его в это время в интернате уже не было, поскольку рабочий день закончился, и крайними сделали двух медработников – дежурную медсестру (ей объявили выговор) и старшую медсестру (рабочий день которой так же, как и у директора, к моменту происшествия был закончен). И никого не смутило, что следить за тем, чтобы пациенты не употребляли алкоголь, должны не медицинские, а социальные работники и администрация социального учреждения.
Потом на старшую медсестру написали коллективную жалобу: санитарки жаловались, что она грубо с ними разговаривает, заставляет перерабатывать и вообще превышает свои полномочия. Как объясняла сама Елена Володина, она, действительно, заставляла санитарок выполнять свои обязанности добросовестно – например, если видела, что при сдаче смены где-то плохо убрано, велела убрать как положено. Так или иначе, но по этой жалобе чуткая администрация дома-интерната собрала целую комиссию, которая в течение трех недель проверяла – ни много ни мало – «служебную деятельность» старшей медсестры Володиной и за это время обнаружила страшные прегрешения, а именно: в туалетах неоднократно присутствовал запах, грязную штору с окна на лестнице сняли и выстирали после неоднократных напоминаний, при сдаче ночной смены однажды в бытовой комнате обнаружился мусор в корзине и грязная раковина, а цветы в холле также полили после неоднократных напоминаний. За это старшей медсестре объявили уже выговор. А в другой раз с Володиной потребовали объяснительную записку за то, что самовольно… вызвала врача из ЦРБ для постояльцев дома-интерната. И это не шутка! «Я вызвала врача-хирурга, – написала в объяснительной старшая медсестра, – чтобы он сделал назначения и запись в истории болезни. Я неоднократно просила фельдшера К. посмотреть состояние здоровья проживающих, т.к. поступали жалобы о плохом самочувствии. Но мои просьбы не были удовлетворены». У одного из проживающих вызванный Володиной хирург, кстати, обнаружил гангрену в запущенной стадии. Фельдшер К., насколько нам известно, при этом никакой ответственности не понесла.
А потом в доме-интернате случилось настоящее ЧП. 13 ноября один из проживающих – Сергей П. – как-то вечером пошел принять ванну, и из ванной комнаты уже не вышел. При этом он закрылся изнутри. На стук не отвечал. Когда дверь взломали, постоялец был мертв. Во время проверки выяснилось, что ключи от ванной комнаты постоялец взял самостоятельно, не поставив в известность персонал. Чтобы понять, почему такое могло произойти, надо рассказать печальную историю Сергея П., который, по словам Елены Володиной, находился в интернате на привилегированном положении. До поры до времени.
– Его одно время, что называется, носили на руках, – вспоминает Елена Володина. – Он мыл машины, ходил в подвал за картошкой, носил на склад пустые кастрюли, выносил мусор. Он заходил куда можно и куда нельзя – и в столовую, и в варочный цех… Как-то к нам приезжали сотрудники прокуратуры, и его отвели к ним на прием – мол, он молодой, у него нет жилья, его повели «выбивать» жилье. (Добавим, постоялец П., как мы поняли из рассказа Елены Володиной, имел проблемы с умственным развитием. – Прим. ред.). А чтобы «выбить» ему жилье, надо было переделать его индивидуальную программу реабилитации. То есть надо было зафиксировать, что он способен себя обслуживать. А у него способность к самообслуживанию была частичная. И проживать самостоятельно в отдельной квартире он не мог. И, естественно, ему отказали.
– Но когда этот процесс «выбивания» жилья только шел, – вспоминает Елена Володина, – и в интернате думали, что ему дадут квартиру, замдиректора и соцработники Сергея просто «облизывали»! Чуть ли не усыновили!
– Из дома ему носили конфеты, печенье, и котлеты, и курочку, кормили-поили, Сереженькой называли, чуть ли не целовали, – рассказывает Володина. – А когда сказали, что квартирки не будет… «Сереж, иди, не мешай, иди…» А у него еще товарищ был, водителем у нас работал, он уволился – и у него настроение совсем упало, он начал пить… 13 числа он пошел купаться. Он был вхож в комнату санитарок, знал, где лежит ключ от ванной, он его вечером взял и пошел в ванную. Плохо ли ему стало, или что-то с ним случилось… В общем, санитарка услышала шум воды, дверь закрыта, постучала – никто не открыл. Сообщила дежурной медсестре. Та прибежала, стали стучать – не достучались. Сторож выбил дверь. Он лежал в ванне с запрокинутой головой. Но воды было мало, то есть он не утонул.
Как мне потом сказала Гаврилина (руководитель областного департамента соцзащиты. – Прим. ред.), – я к ней ездила, хотела найти помощь, – он умер от сердечной недостаточности, – говорит Елена Володина.
К руководителю департамента соцзащиты Елена Володина ездила не просто так – смерть постояльца П. стала очень веским поводом для очередного взыскания и ее последующего увольнения по статье. На этот раз старшей медсестре вменили в вину, что ключ от ванной оказался в открытом доступе.
– После того, как он умер, посыпались докладные: что я не проводила инструктажи, не вела журналы по технике безопасности. А я была даже не в курсе, что должна это делать. Мне эти журналы и инструкции должен был выдать специалист по охране труда, но мне никто ничего не давал, меня никто не инструктировал. – рассказывает Елена Володина. – Мне говорят: ты училась. – Я училась? А на кого я училась? – Мне говорят: по охране труда. – По какой охране труда? У меня даже удостоверения нет. Покажите, где я училась. – Да, ты училась, – мне Подольский (заместитель директора по общим вопросам. – Прим. ред.) говорит. Может, они за меня мои документы отвезли, и отчитались, что я обучена? Но я-то знаю, что нигде не училась, и документов у меня никаких нет. В общем, меня довели до гипертонического криза, я взяла больничный, а 21 ноября пришла на аттестацию. И меня аттестовали! Но гоняли так, как будто я неуч какой-то. За меня заступилась представитель департамента: по всей вероятности, она поняла, к чему идет дело, и сказала, чтобы прекратили надо мной издеваться, и что я прошла аттестацию и могу идти.
А перед этим я ездила к Гаврилиной на прием. Прождала ее очень долго, она меня приняла, я ей рассказала о нашей ситуации. И что во всем обвиняют меня: я не уследила, не проконтролировала, хотя меня в это время в интернате даже не было. И директор теперь подводит меня под увольнение.
А еще я ей рассказала про воровство и про все безобразия в интернате. Она глаза раскрыла и говорит: «Это еще надо доказать». – «Так уже вообще-то доказано». – «А кем?» – «Судом доказано» (речь шла о том самом деле, когда со счетов постояльцев сотрудниками интерната снимались денежные средства. – Прим. ред.). Она мне сказала, что они будут разбираться: «Идите работайте, успокойтесь, никто вас не уволит». 6 декабря меня уволили.
После больничного, когда я вышла на работу, директор дал мне две бумажки. Он подготовил приказ об увольнении, а заодно дал мне чистый листик и предложил: это, если вы не хотите с нами воевать, – уйдете мирно. А это (приказ) – если будете воевать.
Приедет ли в Болхов ревизор?
Мирно уйти по собственному желанию Елена Володина не захотела, и ее уволили по статье. Сейчас она пытается оспорить этот приказ директора Кучебо. Елена обратилась в профсоюз медработников «Действие» и намерена подать иск в суд.
Тем временем, как стало известно «Орловской среде», в Болховском доме-интернате готовится еще целая серия увольнений. Первой на очереди стоит дезинфектор Елена Иванян и еще несколько сотрудников, которые по тем или иным причинам не устраивают руководство интерната (персональные данные имеются в распоряжении редакции). Каким образом от них намерены избавиться, мы, конечно, не знаем: возможно, кого-то, как Елену Володину, уволят по статье, кто-то будет вынужден написать по собственному, а кто-то не пройдет очередную аттестацию.
Между тем, нам почему-то кажется, что аттестацию в первую очередь следует устроить господину директору, у которого дом-интернат больше напоминает богоугодное заведение из гоголевского «Ревизора», где постояльцы, одетые «по-домашнему», походят на кузнецов – настолько грязная на них одежда, где их кормят такой капустой, что «береги только нос», где больные «как мухи выздоравливают», где не нужны лекарства, потому что «человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет». Есть лишь одна разница: гоголевский Земляника управлял таким богоугодным заведением 200 лет назад, а нынешний директор Болховского дома-интерната – в 21-м веке.
Но почему-то нам кажется, что непосредственный начальник директора Олега Кучебо – руководитель департамента Ирина Гаврилина вряд ли захочет устраивать ему персональную аттестацию и выступать в роли ревизора, которого так боялись гоголевские персонажи. Полагаем, гламурная дама не очень жаждет отведать в столовой дома-интерната похожий на клейстер «рассольник» и сфотографироваться с постояльцами местной «комнаты позора». Госпожа Гаврилина предпочитает позитив: куда приятнее демонстрировать свои великолепные наряды на презентациях и награждениях, чем выяснять, почему инвалидам в доме-интернате не хватает памперсов, у стариков – одна зимняя куртка на двоих, а на складе – один комплект постельного белья, завалявшийся еще со времен прежнего директора…
Поэтому редакция газеты «Орловская среда-плюс» обращается в прокуратуру Орловской области с просьбой провести прокурорскую проверку по изложенным в данном материале фактам на предмет выявления возможных нарушений прав граждан, проживающих в Болховском доме-интернате для престарелых и инвалидов, трудовых прав работников дома-интерната (в частности, Е.И. Володиной и Е.Н. Иванян), а также правомерности расходования руководством дома-интерната бюджетных средств и средств проживающих (в рамках договоров получения социальных услуг). В случае выявления нарушения просим принять меры прокурорского реагирования.
Татьяна Филева
