№24 (121) от 10 июля 2024 г.
“Всего на объект было направлено 2 076 000 000 рублей… Общая сумма расходов при оплате торкрет-смесей составила 320 миллионов… При производстве работ была проведена замена смеси с характеристикой прочности 60 мегапаскалей на смесь с прочностью 40 мегапаскалей собственного производства под торговой маркой “Индастра”, право на использование которой не подтверждено владельцем торговой марки… Всего на Красный мост в общем количестве 529 тонн по цене 35,7 рублей за килограмм было потрачено 18 миллионов рублей, а подрядчиком было предъявлено к оплате работы уже по 221,7 руб. за килограмм на общую сумму более 117 миллионов рублей… В ходе проверки установлено несоответствие объемов на торкретирование… на 1209 квадратных метров“, – из отчета КСП Орловской области на заседании комитета по градостроительству и транспорту областного совета.
“Есть моменты спорные, в которых мы и подрядчик не нашли понимания… Это по упомянутому торкретированию – это и наибольшая сумма… В итоге ОМЗ выставляет по искам в суд порядка 183 миллионов” – из выступления на комитет начальника ОМЗ. М. Лобова.
***
Жил-был мэр, любимец тещ, миллионер.
Пошел мэр по базару посмотреть кой-какого товару. Навстречу ему губернатор, идет, как на слет вожатых.
– Что, батька, так рано поднялся? – сияя улыбкой и лысиной, спросил мэр. – Чего ты взыскался?
– Да вот ищу на мосту следы торкрет-бетона на 300 миллионов, – в тон ему ответил губернатор. – Да что-то не нахожу…
– Да вот же он! – воскликнул мэр.
– Где?
– А вы следите за трещинами… Вот арка, вот торкрет, а вот между ними граница – трещина.
– Да это же штукатурка!
– Это одно и то же, – снисходительно пояснил мэр. – Только штукатурка наносится мастерком, а торкрет бетононасосом.
-А не осыплется, как на Ленинской?
– Так мы тогда развесим объявления: «Опасная зона! Возможно падение штукатурки летом или снега зимой». Мы таких напечатали типографским способом тысячу штук и развесили по всему городу. Да и трещины эти – волосяные, усадочные, допускаются по ГОСТ.
– Но они же сквозные?..
– А вы как думали? – рассердился мэр. – Навалили на старую арочную кладку железобетонный саркофаг на две тысячи тонн, потом еще нанесли тысячетонный слой торкрета и хотите, чтоб без трещин? Хорошо еще подпорками подперли…
– Но как же вы будете принимать мост с трещинами? – засомневался губернатор.
– А как на Дружбе, – ответил мэр. – Не глядя… Да вы не беспокойтесь, мы его еще пластинами из легированной стали стянули, – он подвел губернатора к блестящей медной пластине, прикрепленной заклепками к стене.
“Памятник архитектуры 21 века, – прочитал губернатор на пластине. – Реконструирован в 21 веке. Гарантия 80 лет”. Ниже перечислялись фамилии мэра, проектировщика и подрядчика.
– Срубить! – коротко приказал губернатор.
– Как срубить? – забеспокоился мэр. – А память?
– Потомки обойдутся…
Мэр был далеко не дурак.
– Понял, – он схватил зубило и стал вместо фамилии проектировщика вырубать на пластине фамилию губернатора, то есть инвестора, – все равно этот проектировщик нам вместо проекта лажу на пятьдесят миллионов подсунул.
Неожиданно, когда зубило в умелых мэрских руках срубило одну из заклепок, мост, вдруг охнув, треснул, и не успевший отбежать мэр с криком “А-а-а!” полетел в образовавшуюся в бетоне щель.
Губернатор насторожился. Он подошел к трещине и просунул туда голову.
– Юрий Николаевич! – закричал он в темноту, ударившись при этом – и пребольно – лбом о край трещины. – Ау!
– Ау, Андрей Евгеньевич! – глухим, словно из подземелья, голосом отозвался ему мэр. – Спускайтесь, здесь круто!
Губернатор осторожно поставил ногу на ступеньку, ведущую вниз. Открывшееся перед ним темное пространство показалось ему огромным. Такого снаружи и представить себе было трудно.
В кромешной тьме он разглядел слабое, колеблющемся под сквозняком пламя от зажигалки, которую держал в своих руках мэр.
– Темно, как у негра в могиле, – пожаловался он.
– Тут и надгробные плиты есть, – мэр указал на камень с надписью «Помяни мя, Господи». – Стащили сюда после войны с Петропавловского кладбища, где сейчас сквер Бунина… А раньше здесь в подмостовом пространстве были торговые площади и магазины – их можно видеть на Александровском мосту.
В слабом свете зажигалки губернатору удалось рассмотреть темный зев тоннеля, уходящего влево под реку.
– Здесь на Стрелке был раньше мужской Успенский монастырь, – продолжал объяснять всезнающий мэр, – а на той стороне Орлика, где теперь типография «Труд», стоял женский Введенский монастырь. Вот монахи и повадились лазить к ним по тоннелю.
– Но тоннель, кажется, идет не вправо, к Орлику, а влево, к Оке.
Мэр не смутился.
-Так перед революцией Введенский монастырь сгорел, и его перенесли в Железнодорожный район на Первую Курскую. Пойдемте посмотрим… Говорят, где-то здесь закопана библиотека Ивана Грозного, которую ему везла из Константинополя Софья Палеолог в подарок на свадьбу.
Они двинулись в левый тоннель. Пламя зажигалки скрадывало темноту на расстоянии вытянутой руки. Через несколько шагов они наткнулись на высохшую человеческую мумию. Человек лежал на спине, уставившись пустыми глазами в потолок. Рядом лежала полуистлевшая кирка.
– Счастливец! – восторженно воскликнул мэр. – Он умер по дороге к любимой… Хотел бы я…
Он не договорил, так как губернатор брезгливо дотронулся до мумии, и она бесформенной кучкой праха осела на землю.
-Что вы наделали? – не сдержавшись, заорал на него мэр. – Это же мечта многолетних раскопок нашей Академии наук… Ничего здесь не трогать, а то накажу!.. Где-то здесь должен быть святой Грааль наших предков – готов, кочевавших по здешним степям тысячу лет назад.
– Ой, страшно! – закричал губернатор. – Куда мы идем, ведь не видно ни зги?!
– Идите за мной! Не морочьте мозги! – коротко ответил мэр.
– Чертов пионер! – думал он, ведя губернатора по подземному тоннелю. – Вдруг возомнил себя великим строителем и давай курочить еще вполне добротные мосты… Им бы еще стоять и стоять!.. Например, точно такой же, как “Дружба”, мост стоит в Днепропетровске, изготовленный из тех же самых балок. Знаменитый мост Патона, близнец Красного моста, стоит себе через Днепр до настоящего времени. Колхозный – тот вообще свежак.
Но мосты – те хоть сумеют отомстить за себя. После ремонта Александровского загнулся ремонтировавший его Мостоотряд-66, после Дружбы – казанский РГС, после Красного – белгородский Ремспецмост… Авось, не останется в долгу и Колхозный… А вот еще сюрприз – недавно город отхватил 10 миллиардов на строительство институтского кампуса. Неужели в наше время некуда больше потратить 10 ярдов, кроме как на общежитие для иностранных студентов? Семинарские путепроводы стоят недостроенными, северный и западный обходы города не строятся, Раздольная не доведена до конца… Вот раньше губернаторы были – не ездили, а рыскали… А этот – ни дать не умеет по-крупному, ни взять… Ближайшего друга упекли в теремок, а ему хоть бы что, лежит себе лежнем, и даже приличную сумму набрать не может, чтобы отпустили под залог…
Тут до его слуха донеслись глухие шаркающие звуки. Что это? Мэр побледнел, а губернатор – тот вообще был близок к обмороку. По мере приближения к этим звукам стало казаться, будто кто-то веником подметает пол. Вскоре они увидели в неясном свете, льющемся откуда-то сверху, человека в тюбетейке, который малярной кистью водил по потолку арочного свода.
– Ты кто? – набросился на него мэр. – Террорист?
– Моя таджик, – на ломаном русском пояснил человек. – Начальника поставил моя мазать трещины, а они все лезть и лезть. Я брать сетка, крепить ее анкерами к арке, а она падать вместе с анкерами и кирпичом. Моя хватит, начальник! Давай вези меня обратно Таджикистан…
Проплутав по подземелью, грязные, потные, усталые, но довольные, выбрались они наконец втроем на дневной свет из какого-то канализационного люка посреди площади Ленина. Ярко светило солнце. Часы на мэрии показывали без десяти два, на почтамте – полдень. С окрестных домов сыпалась штукатурка. Ветер носил по площади обрывки бумаги с объявлением “Опасная зона! Возможно падение штукатурки и летом, и зимой”. Город остановился, как в фильме “Сталкер”.
– Ну, что, Андрей Евгеньевич, нашли торкрет? – усмехнулся таджик, вдруг переходя на чистый русский. – Инспектор Сапрыкин, – он предъявил документ. – Веду дело о похищенных 183 миллионах. Не попадались?
Но губернатор уже успел прийти в себя и, приняв свой прежний воинственный вид, закричал на мэра.
– Ну какой он Красный? – он указал на виднеющийся внизу мост. – Иначе чем Желтый его не назовешь. Переименовать!
– Я против, – сказал «таджик», выдав себя, что он действительно местный. – Так как насчет исчезнувших миллионов?
Мэр обиделся.
– В давние времена, – сдавленным голосом начал он, – в небе над Стрелкой сошлись в битве две огромные стаи – орлов и аистов. Вот от их пролившейся крови мост и назвали Красным.
– Вы мне зубы своими лаптеведческими байками не заговаривайте! -рассердился губернатор. – Орлы, а тем более аисты, здесь не водятся и никогда не водились. Послушать вас, коренных, так победили, конечно, орлы, а вы, естественно, их потомки?
– Естественно, Андрей Евгеньевич… – с достоинством согласился мэр. – Но, к сожалению, победили не орлы… Победили аисты… Но и орлы не проиграли… Они просто все погибли в этой битве… А проиграть и погибнуть – это все-таки, согласитесь, две большие разницы…
Губернатор безнадежно махнул рукой. Этих дулебов не прошибешь! Помешаны на легендах об орлах.
– Что за чушь? – устало сказал он. – Вы сами-то, Юрий Николаевич, верите в победу аистов?
– Нет, конечно, – усмехнулся мэр. – Ведь в противном случае нас сейчас бы эти глупые и взбалмошные куряне называли аистянами.
Валерий Павликов
