№14 (156) от 16 апреля 2025 г.
В деревне Большое Сотниково Урицкого района, находящейся менее чем в двадцати километрах от Орла (в центре населенного пункта – прекрасный пруд с пляжем; рядом – успешное сельхозпредприятие ООО «Русь»), планируют построить новый фельдшерско-акушерский пункт. Местные жители считают это хорошей идеей за исключением одного момента: ФАП хотят разместить не в центре, а на краю населенного пункта, там, где бездорожье, в дожди — непролазная грязь, а в сухую и ветреную погоду – пыль, такая, что невозможно будет окна открыть. И это несмотря на то, что в центре Б. Сотниково достаточно места. Когда жители стали высказываться насчет ФАПа возле детского сада и других инфраструктурных объектов, оказалось, что это место уже занято – выкуплено сельскохозяйственным предприятием. Когда и на каком основании — неизвестно.
Своим мнением относительно происходящего с «Орловской средой-плюс» поделился председатель местного совета ветеранов войны и труда, кавалер ордена Ленина 87-летний Василий Николаевич Говричев:
Наша деревня не расположена компактно, вот в чём проблема. Дома построены вдоль ручья на расстоянии двух километров. Слева с семидесятых годов на пригорке построили тридцать домиков, и справа появился целый поселок… В центре пруд — Егор Семенович Строев сделал такой подарок, на нашем ручье в истоке, где ключи бьют. Рядом двухэтажный типовой детский садик построило нам государство. Напротив — торговый центр. И тут образовалась площадка. Люди отдыхают, скамейки… Медпункт располагался в этом здании детского садика, но его оттуда убрали. И теперь область нам обещает построить медпункт, я в соседней деревне видел: это не медпункт, это больница целая.
Я являюсь председателем совета ветеранов войны и труда Котовского сельского поселения. Часто бываю в командировках. Когда вопрос с ФАПом решался, меня на месте не было. Приезжаю и узнаю о решении местной и районной властей — решили медпункт построить на окраине населенного пункта, где дорога пыльная, подъезда нет, машины в один проход только. Если навстречу пешеход идёт, он за забор цепляется, из арматуры сваренный. А встречные машины — одна за одной. До тридцати, до сорока машин в день ездят по этой дороге, пыль поднимают. Пешеходу там не пройти. И в этом месте должен быть ФАП для местных жителей?
У нас есть пруд — завоевали его орловские, наши уже там не купаются, санэпидстанция еще шесть лет назад запретила — вода негодная. Родители давно не пускают туда детей, и получается, что молодые люди идут в армию и плавать не умеют. Сделали пляж платным, в основном там обитают отдыхающие из города Орла. Так что пруда нас уже, считай, лишили. Что на очереди?
Так вот о той самой площадке между детским садиком и торговым центром – вокруг ели посажены. Хорошее место, всем было удобно… И пожилым, и молодым, и мамам с детьми. Мы посоветовали площадку, но нам сказали, что это собственность сельхозпредприятия — ООО «Русь». Сказали, директор выкупил эту территорию. Я позвонил в земельный отдел в Нарышкино, там эту информацию подтвердили. На каком основании сельхозорганизации продали место в центре населенного пункта? Там дорожка, ведущая из детского сада, люди ходят в магазин. Может, там и ходить запретят? У нас что, крепостное право? Там место для медпункта, больше ни для чего. Это рядом с прудом, остановка, стоянка для машин — все отлично. А место, где запланировали разместить медпункт… Знаете, там рядом вышка, на ней аисты свили гнездо. Они выводят по семь птенцов, которые на солнце жарятся, парятся, поэтому двух только птенцов птицы оставляют, остальных вниз сбрасывают. Вот такая там обстановка.
Люди жалобу написали, обратились ко мне как к председателю совета ветеранов. Я написал текст на трех листах, они подписали, я отправил письмо председателю сельского совета, и он повёз его в Нарышкино. Результат не знаем какой будет.
Хочу высказаться насчет схода. Его организовывали. Но присутствовало там человек двадцать, а у нас проживает четыреста. А вместе с окружающими населенными пунктами — пятьсот. Эти пятнадцать-двадцать человек проголосовали, чтобы медпункт был на краю населенного пункта. Получается, в шаговой доступности ФАП построить нельзя, а там, где остановка, где самое движение — из Нарышкино в Орёл поворот, перед домами ящик с грязью на протяжении ста пятидесяти метров, – там можно. Когда дождь идёт — грязь. Начнутся суховеи — вся эта пыль пойдет по всему населенному пункту и, в первую очередь, в медпункт. Ни проветрить, ни свежим воздухом подышать. Люди возмущаются, а сделать ничего невозможно. Им говорят: был сход, вы сами проголосовали.
Рядом с тем местом четыре дома — трехэтажки, перед домами совершенно нет дороги. И главное, там ни стоянки, ни разъезда, и народ весь против – никто не знает, кто голосовал на сходе. Я стал созваниваться с людьми, и мне говорят: а мы не знали даже, что сход был. Радиоузел не работает, в советское время радио было, людям сообщали обо всех важных событиях, председатель объявлял: такого-то числа собрание… А сейчас так: живут четыреста человек и ни о каком сходе не знают. Руководитель ООО «Русь» прислал сына на эту встречу, и тот говорит: медпункт нужно строить только тут. Я ничего не хочу сказать, «Русь» – хорошее крепкое предприятие, но… Загажен пруд, туалетов нет, с семи домов канализация туда идёт… Я живу в центре деревни, раньше родниковая вода была в пруду, а теперь со стиральных машин всё оказывается в пруду и вытекает к нам. Огородили пруд стальной проволокой, сеткой, берут с людей деньги. Их можно было потратить на решение бытовых проблем: дорогу поправить, её ведь никто не будет делать. А место в центре поселка зато выкуплено. На каком основании? Это же надо с людьми согласовать. Никто не знает, как это произошло. В район я позвонил, там подтвердили, что землю выкупили. Где межевание, где границы? А там места много, кустарник вырубил – строй медпункт, пятьдесят квадратных метров. Когда я стал получать звонки от жителей, ко мне и домой люди приходили, я обратился к нашему местному депутату Алексею Овчаренко, он мне сказал, что лучше не стоит этот вопрос поднимать. А вообще среди депутатов есть те, кто признаёт, что не место медпункту в пыли на краю деревни.
«Орловская среда-плюс» обращается к прокуратуре Орловской области с просьбой провести проверку по факту продажи (либо сдачи в аренду) земельного участка в центре н. п. Большое Сотниково сельскохозяйственной организации ООО «Русь», а также по поводу планируемого строительства фельдшерско-акушерского пункта на краю деревни в отсутствие стандартной дороги и пешеходной зоны.
Ольга Рождествина
Персона
Василий Говричев
Василий Николаевич Говричев — личность в Урицком районе известная, если не сказать больше — легендарная. Согласитесь, в нашем окружении вряд ли найдётся человек, который в 26 лет стал кавалером ордена Ленина. Высшей государственной награды в СССР Василий Николаевич Говричев удостоился за трудовые подвиги в сельском хозяйстве. В канун 80-летия Великой Победы он поделился с «Орловской средой» своими личными воспоминаниями о прошлом и рассказал о том, как нашел могилу погибшего в немецком плену отца:
Когда немцы пришли в нашу деревню, я совсем маленький был. Отец ушел на войну и пропал без вести. Только в 2016 году, благодаря Народному союзу Германии по уходу за военными захоронениями, через интернет нам удалось узнать о нём и увидеть его фотографию. Нам сообщили, что в 1941 году отца взяли в плен в городе Карачеве, потом он оказался в Германии в лагере для военнопленных. Отец был в офицерском звании. В том лагере пленные работали в основном на каменоломнях. Отец был жив до 1944 года, потом скончался от воспаления легких. Ему было всего 34 года. Мы с семьей решили поехать в Германию. Две с половиной тысячи километров преодолели до Берлина. У нас с собой была карта с местом, где находился этот лагерь. Не сразу, но мы его нашли. Стенд под стеклом. Место огорожено, установлены прямоугольный камень, дубовый крест, и написано, что останки военнопленных перезахоронены на мемориале в 1968 году. Отец мой — Говричев Николай Прокофьевич – значился под номером 540.
Мы отправились на поиски мемориала. Долго искали по разным кладбищам. Наконец, нашли. Перед этим девяноста километров лишних проехали. Заехали, там рабочие красят, подметают. У них спросили, они бросили тут же свою работу, помогли нам. Потом мы с ними сфотографировались, отблагодарили их, угостили сигаретами. Там кирпичный забор двухметровый, шестьдесят на шестьдесят метров по периметру. У входа — кованая калитка, дальше церквушка. По периметру мемориала памятники, на одном из них запомнилась надпись: «Сербы и русские — братья». Стали искать, зашли вглубь мемориала: много, очень много захоронений, и сплошь иностранные имена. Видим годы смерти людей … сорок четвертый… Погода уже испортилась, пошел сильный снег. Пришлось уйти, вернулись на следующий день. Наконец, нашли: стальная плита, отгравированные буквы: когда родился, когда попал в плен и когда умер.
Я ведь отца совсем не помнил, но знал по рассказам, что он был лучший в деревне гармонист. Если где-то праздник — всегда его звали. И я на гармошке играю, на балалайке, и на мандолине. Меня тоже приглашают — я выступаю. На праздниках деревни, района. А гармошку я даже брал с собой в Германию, к отцу. В Польше не хотели ее пропускать, говорили: а вдруг ты там пистолет спрятал. Но пропустили всё же. На могиле отца я сыграл песни военных лет. Помянули его там. Потом зашли в церквушку, там лежала тетрадочка, очки — если кому понадобятся, ручка. Много, много отзывов, все — от иностранцев, только одна женщина там была русская — из Ленинграда. И мы. Тоже написали благодарность.
Когда во второй раз были в Берлине, посетили Рейхстаг, на лифте на крышу нас поднимали, дали наушники с аудиопереводчиком. Увидели весь Берлин с высоты. Когда спустились, там флаги, сохранена одна колонна со следами от пуль, местами даже в порохе, остальное отшлифовано. Были в Трептов-парке, где памятник солдату с девочкой на руках. Бранденбургские ворота… Потом пошли на рынок, меня очень интересовали музыкальные инструменты: я увидел одного старенького немца, он продавал такую же старую мандолину — а это редкий инструмент. У нас мандолина восьмиструнная. А у него была двенадцатиструнная. Я спросил у него по-немецки: «Ты в сорок первом ходил на Москву?». «Найн, найн», — отвечает. Купил у него мандолину, привез домой, настроил и с ней теперь выступаю, замечательно звучит, еще купил там губную гармошку. И на ней научился играть…
